14 ноября 2017

История марийского народа

Перипетии формирования марийского народа мы узнаём всё полнее и лучше на основании новейших археологических исследований. Во второй половине I тыс. до н. э., а также в начале I тыс. н. э. среди этносов городецкой и азелинской культур можно предполагать и предков мари. Городецкая культура была автохтонной на правобережье Среднего Поволжья, в то время как азелинская — на левом берегу Средней Волги, а также вдоль течения Вятки. Эти две ветви этногенеза марийского народа хорошо показывают двойную связь мари внутри финно-угорских племён. Городецкая культура по большей части сыграла роль при формировании мордовского этноса, однако её восточные части послужили базой для складывания этнической группы горных мари. Азелинская культура может быть возведена к ананьинской археологической культуре, которой ранее отводилась главенствующая роль лишь в этногенезе финно-пермских племён, хотя в настоящее время этот вопрос рассматривается некоторыми исследователями иначе: возможно, прото-угорские и древнемарийские племена входили в состав этносов новых археологических культур-преемниц, возникавших на месте распавшейся ананьинской культуры. Этническая группа луговых мари также возводима к традициям ананьинской культуры.

Восточноевропейская лесная зона располагает крайне скудными письменными сведениями об истории финно-угорских народов, письменность этих народов появилась весьма поздно, за малыми исключениями только в новейшую историческую эпоху. Первое упоминание этнонима «черемисы» в форме «ц-р-мис» встречается в письменном источнике, который датируется Х в., но восходит, по всей вероятности, ко времени на одно-два столетия позднее. Согласно этому источнику, мари являлись данниками хазар. Затем мари (в форме «черемисам») упоминает составленный в. начале XII в. русский летописный свод, называя местом их поселения земли в устье Оки. Из финно-угорских народов мари оказались наиболее тесно связанными с переселившимися в Поволжье тюркскими племенами. Эти связи очень сильны и теперь. Волжские булгары в начале IX в. прибыли из Великой Булгарии на побережье Чёрного моря к месту слияния Камы с Волгой, где основали Волжскую Булгарию. Правящая верхушка волжских булгар, пользуясь прибылью от торговли, могла прочно удерживать свою власть. Они торговали поступавшими от жившими поблизости финно-угорских народов мёдом, воском, мехами. Отношения между волжскими булгарами и различными финно-угорскими племенами Средней Поволжья ничем не омрачались. Империю волжских булгар уничтожили вторгшиеся из внутренних областей Азии в 1236 г. монголо-татарские завоеватели.

Хан Батый на захваченных и подчиненных им территориях основал государственное образование под названием Золотая Орда. Её столицей вплоть до 1280-х гг. был город Булгар, прежняя столица Волжской Булгарии. С Золотой Ордой и выделившимся из неё впоследствии самостоятельным Казанским ханством мари находились в союзнических отношениях. Об этом свидетельствую тот факт, что у мари существовала прослойка, не платившая налогов, но обязанная нести воинскую повинность. Это сословие затем стало одним из самых боеспособных воинских соединений у татар. Также на существование союзнических отношений указывает употребление татарского слова «эл» — «народ, империя» для обозначения населенного марийцами края. Мари до настоящего времени называют свою родную землю Марий Эл.

На присоединение Марийского края к Русскому государству большое влияние оказали контакты некоторых групп марийского населения со славяно-русскими государственными образованиями (Киевская Русь — северо-восточные русские княжества и земли — Московская Русь) еще до XVI в. Был существенный сдерживающий фактор, не позволявший быстро завершить начатый в XII–XIII вв. процесс вхождения в состав Руси — это тесные и многосторонние связи марийцев с противостоявшими русской экспансии на восток тюркскими государствами (Волжско-Камская Булгария — Улус Джучи — Казанское ханство). Такое промежуточное положение, как полагает А. Каппелер, привело к тому, что марийцы, а также находившиеся в подобной же ситуации мордва и удмурты были втянуты в соседние государственные образования в экономическом и административном отношении, но при этом сохраняли собственную социальную верхушку и свою языческую религию.

Включение марийских земель в состав Руси с самого начала носило неоднозначный характер. Уже на рубеже XI–XII вв., согласно «Повести временных лет», марийцы («черемиса») входили в число данников древнерусских князей. Считается, что данническая зависимость — это результат военных столкновений, «примучивания». Правда, нет даже косвенных сведений о точной дате ее установления. Г.С. Лебедев на основе матричного метода показал, что в каталоге вводной части «Повести временных лет» «черемись» и «мордъва» могут быть объединены в одну группу с весью, мерей и муромой по четырем основным параметрам — генеалогическому, этническому, политическому и морально-этическому. Это дает некоторые основания полагать, что марийцы стали данниками раньше, чем остальные перечисленные Нестором неславянские племена — «пермь, печера, емь» и другие «языцы, иже дань дают Руси».

Есть сведения о зависимости марийцев от Владимира Мономаха. Согласно «Слову о погибели Русской земли», «черемисы… бортьничаху на князя великого Володимера». В Ипатьевской летописи в унисон с патетическим тоном «Слова» сказано, что он «наипаче же бе страшен поганым». По мнению Б.А. Рыбакова, настоящее окняжение, огосударствление Северо-Восточной Руси началось именно с Владимира Мономаха.

Однако показания этих письменных источников не позволяют говорить о том, что дань древнерусским князьям платили все группы марийского населения; скорее всего, в сферу влияния Руси были втянуты лишь западные марийцы, проживавшие близ устья Оки.

Стремительные темпы русской колонизации вызывали противодействие местного финно-угорского населения, находившего поддержку со стороны Волжско-Камской Булгарии. В 1120 г., после ряда нападений булгар на русские города в Волго-Очье во II половине XI в., началась ответная серия походов владимиро-суздальских и союзных им князей на земли, либо принадлежавшие булгарским правителям, либо всего лишь контролируемые ими в порядке взимания дани с местного населения. Считается, что русско-булгарский конфликт разразился, прежде всего, на почве сбора дани.

Русские княжеские дружины не раз нападали на марийские селения, попадавшиеся на пути их следования к богатым булгарским городам. Известно, что зимой 1171/72 гг. отряд Бориса Жидиславича разорил одно крупное укрепленное и шесть мелких поселений чуть ниже устья Оки, а здесь даже в XVI в. все еще проживало наряду с мордовским и марийское население. Более того, именно под этой же датой впервые упоминается русская крепость Городец Радилов, которая была построена несколько выше устья Оки на левом берегу Волги, предположительно, на земле марийцев. По признанию В.А.Кучкина, Городец Радилов стал опорным военным пунктом Северо-Восточной Руси на Средней Волге и центром русской колонизации местного края.

Славяно-руссы постепенно либо ассимилировали, либо вытесняли марийцев, вынуждая их мигрировать на восток. Это движение прослеживается археологами примерно с VIII в. н. э.; марийцы, в свою очередь, вступали в контакты этнического порядка с пермоязычным населением Волго-Вятского междуречья (марийцы их называли одо, то есть это были удмурты). В этническом состязании преобладал пришлый этнос. В IX–XI вв. марийцы в основном завершили освоение Ветлужско-Вятского междуречья, вытеснив и частично ассимилировав прежнее население. Многочисленные предания марийцев и удмуртов свидетельствуют, что не обошлось и без вооруженных конфликтов, причем между представителями этих финно-угорских народов довольно долго продолжала существовать взаимная антипатия.

В результате военной кампании 1218–1220 гг., заключения русско-булгарского мирного договора 1220 г. и основания в устье Оки Нижнего Новгорода в 1221 г. — самого восточного форпоста Северо-Восточной Руси — влияние Волжско-Камской Булгарии в Среднем Поволжье ослабло. Это создало благоприятные условия владимиро-суздальским феодалам для покорения мордвы. Скорее всего, в русско-мордовскую войну 1226–1232 гг. была втянуты и «черемисы» Окско-Сурского междуречья.

Экспансия как русских, так и болгарских феодалов была направлена и в относительно малопригодные для хозяйственного освоения бассейны Унжи и Ветлуги. Здесь в основном проживали марийские племена и восточная часть костромской мери, между которыми, как установлено археологами и лингвистами, было очень много общего, что в какой-то мере позволяет говорить об этнокультурной общности ветлужских мари и костромских меря. В 1218 г. булгары нападают на Устюг и Унжу; под 1237 г. впервые упоминается другой русский город в Заволжье — Галич Мерьский. По всей видимости, здесь шла борьба за Сухоно-Вычегодский торгово-промысловый путь и за сбор дани с местного населения, в частности, марийцев. Русское господство установилось и здесь.

Помимо западной и северо-западной периферии марийских земель, русские примерно с рубежа XII–XIII вв. стали осваивать и северные окраины — верховья Вятки, где кроме марийцев проживали и удмурты.

Освоение марийских земель, скорее всего, проводилось не только силовыми, военными методами. Выделяют такие разновидности «сотрудничества» между русскими князьями и национальной знатью, как «равноправные» матримониальные союзы, ротничество, подручничество, заложничество, подкуп, «приголубление». Не исключено, что ряд этих методов применялся и в отношении представителей марийской социальной верхушки.

Если в X–XI вв., как указывает археолог Е.П.Казаков, существовала «определенная общность булгарских и поволжско-марийских памятников», то в течение следующих двух столетий этнографический облик марийского населения — особенно в Поветлужье — стал иным. В нем значительно усилились славянский и славяно-мерянский компоненты.

Факты показывают, что степень включенности марийского населения в русские государственные образования в домонгольский период была достаточно высокой.

Ситуация изменилась в 30-40-е гг. XIII в. в результате монголо-татарского нашествия. Однако это вовсе не привело к прекращению роста русского влияния в Волго-Камье. Появились мелкие самостоятельные русские государственные образования вокруг городских центров — княжеских резиденций, основанных еще в период существования единой Владимиро-Суздальской Руси. Это Галицкое (возникло около 1247 г.), Костромское (приблизительно в 50-е гг. XIII в.) и Городецкое (между 1269 и 1282 гг.) княжества; одновременно росло влияние Вятской Земли, превращавшегося в особое государственное образование с вечевыми традициями. Во второй половине XIV в. вятчане уже прочно обосновались на Средней Вятке и в бассейне Пижмы, вытеснив отсюда марийцев и удмуртов.

В 60–70-е гг. XIV в. в орде наступила феодальная смута, ослабившая на время его военно-политическое могущество. Этим стали успешно пользоваться русские князья, стремившиеся вырваться из зависимости от ханской администрации и прирастить свои владения за счет периферийных областей империи.

Наиболее заметных успехов добилось Нижегородско-Суздальское княжество, преемник княжества Городецкого. Первый же нижегородский князь Константин Васильевич (1341–1355) «повеле руским людем селиться по Оке и по Волге и по Куме рекам… где кто похощет», то есть стал санкционировать колонизацию Окско-Сурского междуречья. А в 1372 г. его сын князь Борис Константинович основал на левом берегу Суры крепость Курмыш, установив тем самым контроль над местным населением — в основном мордвой и марийцами.

Вскоре владения нижегородских князей стали появляться на правом берегу Суры (в Засурье), где проживали горные марийцы и чуваши. К исходу XIV в. русское влияние в бассейне Суры настолько возросло, что представители местного населения стали предупреждать русских князей о предстоящих вторжениях золотоордынских войск.

Немалую роль в усилении антирусских настроений среди марийского населения играли частые нападения ушкуйников. Наиболее чувствительными для марийцев, судя по всему, оказались налеты, произведенные русскими речными разбойниками в 1374 г., когда те разорили селения вдоль Вятки, Камы, Волги (от устья Камы до Суры) и Ветлуги.

В 1391 г. в результате похода Бектута была разорена Вятская Земля, считавшаяся прибежищем ушкуйников. Однако уже в 1392 г. вятчане разграбили булгарские города Казань и Жукотин (Джукетау).

Согласно «Ветлужскому летописцу», в 1394 г. в Ветлужском кугузстве появились «узбеки» — воины-кочевники из восточной половины Улуса Джучи, которые «забирали народ для войска и увезли его по Ветлуге и Волге под Казань к Тохтамышу». А в 1396 г. кугузом был избран ставленник Тохтамыша Кельдибек.

В результате крупномасштабной войны между Тохтамышем и Тимуром Тамерланом Золотоордынская империя значительно ослабла, многие булгарские города были опустошены, а уцелевшие его жители стали перебираться на правую сторону Камы и Волги — подальше от опасной степной и лесостепной зоны; в районе Казанки и Свияги булгарское население вступало в тесные контакты с марийцами.

В 1399 г. удельным князем Юрием Дмитриевичем были взяты города Булгар, Казань, Керменчук, Жукотин, в летописях указано, что «никто же не помнит толь далече воевала Русь Татарьскую землю». Видимо, тогда же галичский князь покорил Ветлужское кугузство — об этом сообщает Ветлужский летописец. Кугуз Кельдибек признал свою зависимость и от руководителей Вятской Земли, заключив с ними военный союз. В 1415 г. ветлужане и вятчане совершили совместный поход на Северную Двину. В 1425 г. ветлужские марийцы вошли в состав многотысячного ополчения галичского удельного князя, начавшего открытую борьбу за великокняжеский престол.

В 1429 г. Кельдибек принял участие в походе булгаро-татарских войск во главе с Алибеком на Галич и Кострому. В ответ на это в 1431 г. Василий II предпринял суровые карательные меры против булгар, которые и без того серьезно пострадали от страшного голода и эпидемии чумы. В 1433 (либо в 1434) г. Василий Косой, получивший Галич после смерти Юрия Дмитриевича, физически устранил кугуза Кельдибека и присоединил Ветлужское кугузство к своему уделу.

Марийскому населению приходилось испытывать на себе и религиозно-идеологическую экспансию русской православной церкви. Марийское языческое население, как правило, отрицательно воспринимало попытки их христианизации, хотя были и обратные примеры. В частности, Кажировский и Ветлужский летописцы сообщают, что кугузы Коджа-Ералтем, Кай, Бай-Борода, их родственники и приближенные приняли христианство и допускали строительство церквей на контролируемой ими территории.

Среди приветлужского марийского населения получила распространение версия китежской легенды: якобы марийцы, не пожелавшие покориться «русским князьям и попам», заживо похоронили самих себя прямо на берегу Светлояра, а впоследствии вместе с рухнувшей на них землей сползли ко дну глубокого озера. Сохранилась такая запись, сделанная в XIX в.: «Среди светлоярских паломников всегда можно встретить две-три одетых в шарпан марийки, без всяких при этом признаков обрусения».

Ко времени появления Казанского ханства в сферу влияния русских государственных образований были вовлечены марийцы следующих областей: правобережье Суры — значительная часть горных марийцев (сюда можно включить и окско-сурских «черемисов»), Поветлужье — северо-западные марийцы, бассейн реки Пижмы и Средняя Вятка — северная часть луговых мари. Менее были затронуты русским влиянием кокшайские марийцы, население бассейна реки Илети, северо-Восточной части современной территории Республики Марий Эл, а также Нижней Вятки, то есть основная часть луговых мари.

Осуществлялась территориальная экспансия Казанского ханства в западном и северном направлениях. Юго-западной границей с Русью стала Сура, соответственно, Засурье полностью оказалось под контролем Казани. В течение 1439-1441 гг., судя по Ветлужскому летописцу, марийские и татарские воины уничтожили все русские поселения на территории бывшего Ветлужского кугузства, ветлужскими марийцами стали управлять казанские «наместники». В даннической зависимости от Казанского ханства вскоре оказались и Вятская Земля, и Пермь Великая.

 

В 50-е гг. XV в. Москве удалось подчинить Вятскую Землю и часть Поветлужья; вскоре, в 1461–1462 гг. русские войска даже вступили в непосредственный вооруженный конфликт с Казанским ханством, в ходе которого преимущественно пострадали марийские земли левобережья Волги.

Зимой 1467/68 гг. была предпринята попытка устранить либо ослабить союзников Казани — марийцев. С этой целью были организованы два похода «на черемису». Первая, основная группа, которая состояла преимущественно из отборных войск — «двора князя великого полки» — обрушилась на левобережных марийцев. По словам летописей, «рать великого князя прииде в землю Черемисскую, и многа зла учиниша земли той: люди изсекоша, а иных в плен поведоша, а иных изожгоша; а кони их и всякую животину, чего нелзе с собою имати, то все изсекоша; а что было живота их, то все взяша». Вторая группа, куда входили воины, набранные в муромской и нижегородской землях, «повоеваша горы и бараты» вдоль Волги. Однако даже это не помешало казанцам, включая, скорее всего, и марийских воинов, уже зимой-летом 1468 г. разорить Кичменгу с прилегающими селениями (верховья рек Унжа и Юг), а также костромские волости и дважды кряду — окрестности Мурома. Установился паритет в карательных действиях, скорее всего, слабо повлиявших на состояние вооруженных сил противостоявших друг другу сторон. Дело свелось преимущественно к грабежам, массовому уничтожению, уводу в плен мирного населения — марийцев, чувашей, русских, мордвы и др.

Летом 1468 г. русские войска возобновили свои рейды по улусам Казанского ханства. И на этот раз в основном пострадало марийское население. Ладейная рать, возглавляемая воеводой Иваном Руном, «повоеваша черемису на Вятке реце», разграбила селения и торговые суда на Нижней Каме, затем поднялась вверх до реки Белой («Белая Воложка»), где русские снова «черемису повоевали, а люди изсекоша и кони и всякую животину». От местных жителей они узнали о том, что поблизости вверх по Каме движется на судах, взятых у марийцев, отряд казанских воинов в 200 человек. В результате короткого сражения этот отряд был разбит. Русские затем последовали «на Великую Пермь да к Устюгу» и далее в Москву. Практически в это же время на Волге действовало другое русское войско («застава»), возглавляемое князем Федором Хрипуном-Ряполовским. Неподалеку от Казани оно «побиша татар казаньских, двор царев, многых добрых». Однако даже в такой критической для себя ситуации казанцы не отказались от активных наступательных действий. Введя свои войска на территорию Вятской Земли, они склонили вятчан к нейтралитету.

В средние века обычно не существовало точно очерченных границ между государствами. Это касается и Казанского ханства с сопредельными странами. С запада и севера территория ханства примыкала к рубежам Русского государства, с востока — Ногайской Орды, с юга — Астраханского ханства и с юго-запада — Крымского ханства. Относительно устойчивой была граница между Казанским ханством и Русским государством по реке Суре; далее можно определить ее лишь условно по принципу уплаты населением ясака: от устья реки Суры через бассейн Ветлуги к Пижме, затем от устья Пижмы к Средней Каме, включая некоторые районы Приуралья, далее обратно к реке Волге по левобережью Камы, не вдаваясь глубоко в степь, вниз по Волге примерно до Самарской луки, наконец, к верховьям той же реки Суры.

Помимо булгаро-татарского населения (казанских татар) на территории ханства, согласно сведениям А.М. Курбского, проживали также марийцы («черемиса»), южные удмурты («вотяки», «ары»), чуваши, мордва (в основном эрзя), западные башкиры. Марийцы в источниках XV–XVI вв. и в целом в Средние века были известны под названием «черемисы», этимология которого до сих пор не выяснена. В то же время под этим этнонимом в ряде случаев (особенно это характерно для Казанского летописца) могли значиться не только марийцы, но и чуваши, и южные удмурты. Поэтому определить даже в примерных очертаниях территорию расселения марийцев в период существования Казанского ханства достаточно сложно.

Ряд достаточно достоверных источников XVI в. — свидетельства С. Герберштейна, духовные грамоты Ивана III и Ивана IV, Царственная книга — указывают на наличие марийцев в Окско-Сурском междуречье, то есть в районе Нижнего Новгорода, Мурома, Арзамаса, Курмыша, Алатыря. Эти сведения подтверждаются фольклорным материалом, а также топонимикой данной территории. Примечательно, что вплоть до недавнего времени среди местной мордвы, исповедовавшей языческую религию, широко было распространено личное имя Черемись.

Унженско-Ветлужское междуречье также было заселено марийцами; об этом говорят письменные источники, топонимика района, фольклорный материал. Вероятно, здесь еще были и группы мери. Северный рубеж — это верховья Унжи, Ветлуги, бассейн Пижмы, Средняя Вятка. Здесь марийцы контактировали с русскими, удмуртами и каринскими татарами.

Восточные пределы можно ограничить низовьями Вятки, но обособленно — «за 700 верст от Казани» — в Приуралье уже существовала немногочисленная пока этническая группа восточных марийцев; летописцы зафиксировали ее в районе устья реки Белой еще в середине XV в.

Видимо, марийцы совместно с булгаро-татарским населением проживали в верховьях рек Казанка и Меша, на Арской стороне. Но, скорее всего, они составляли здесь меньшинство и к тому же, скорее всего, постепенно отатаривались.

По всей видимости, немалая часть марийского населения занимала территорию северной и западной части нынешней Чувашской Республики.

Исчезновение сплошного марийского населения в северной и западной части нынешней территории Чувашской Республики можно в некоторой степени объяснить разорительными войнами в XV–XVI вв., от которых Горная сторона пострадала больше, нежели Луговая (помимо вторжений русских войск, правобережье подвергалось и многочисленным набегам степных воинов). Это обстоятельство, видимо, вызвало отток части горных марийцев на Луговую сторону.

Численность марийцев к XVII–XVIII вв. составляла от 70 до 120 тыс. человек.

Наибольшей плотностью населения отличалось правобережье Волги, затем — район восточнее М. Кокшаги, а наименьшей — область расселения северо-западных марийцев, особенно болотистые Волжско-Ветлужская низина и Марийская низменность (пространство между реками Линдой и Б. Кокшагой).

Исключительно все земли юридически считались собственностью хана, олицетворявшего собой государство. Объявив себя верховным собственником, хан требовал за пользование землей натуральную и денежную ренту — налог (ясак).

Марийцы — знать и рядовые общинники — как и другие нетатарские народы Казанского ханства, хотя и входили в категорию зависимого населения, но фактически являлись лично свободными людьми.

Согласно выводам К.И. Козловой, в XVI в. у марийцев преобладали дружинные, военно-демократические порядки, то есть марийцы находились на стадии становления своей государственности. Появлению и развитию собственных государственных структур мешала зависимость от ханской администрации.

Социально-политический строй средневекового марийского общества отражен в письменных источниках довольно слабо.

Известно, что основной ячейкой марийского общества была семья («еш»); скорее всего, наибольшее распространение имели «большие семьи», состоявшие, как правило, из 3–4 поколений близких родственников по мужской линии. Имущественное расслоение между патриархальными семьями четко вырисовывалось еще в IX–XI вв. Процветал парцеллярный труд, который в основном распространялся на неземледельческие занятия (скотоводство, пушной промысел, металлургия, кузнечество, ювелирное дело). Между соседними семейными коллективами существовали тесные связи, в первую очередь, хозяйственные, но не всегда кровнородственные. Хозяйственные связи выражались в разного рода взаимных «помочах» («вyма»), то есть обязательной родственной безвозмездной взаимопомощи. В целом марийцы в XV–XVI вв. переживали своеобразный период протофеодальных отношений, когда, с одной стороны, происходило выделение в рамках поземельно-родственного союза (соседской общины) индивидуально-семейной собственности, а с другой, классовая структура общества не обрела своих четких очертаний.

Марийские патриархальные семьи, по всей видимости, объединялись в патронимические группы (насыл, тукым, урлык; по версии В.Н. Петрова — урматы и вуртеки), а те — в более крупные поземельные союзы — тиште. Их единство основывалось на принципе соседства, на совместном культе, и в меньшей степени — на хозяйственных связях, а тем более — на кровнородственных. Тиште являлись, кроме всего прочего, союзами военной взаимопомощи. Возможно, тиште были территориально совместимы с сотнями, улусами и пятидесятками периода Казанского ханства. Во всяком случае, навязанная извне в результате установления монголо-татарского господства десятинно-сотенная и улусная система администрирования, как принято считать, не вступила в противоречие с традиционной территориальной организацией марийцев.

Сотнями, улусами, пятидесятками и десятками руководили сотники («шyдoвуй»), пятидесятники («витлевуй»), десятники («лувуй»). Они в XV–XVI вв., скорее всего, не успели порвать с народоправством, и, по определению К.И. Козловой, «это были или обычные старшины поземельных союзов, или военные предводители более крупных объединений типа племенных». Возможно, представители верхушки марийской знати продолжали называться по древней традиции «кугыза», «кугуз» («великий хозяин»), «он» («вождь», «князь», «владыка»). В общественной жизни марийцев большую роль играли и старейшины — «кугураки». Например, даже ставленник Тохтамыша Кельдибек не мог стать ветлужским кугузом без согласия на то местных старейшин. Марийские старейшины в качестве особой социальной группы упоминаются и в «Казанской истории».

Все группы марийского населения принимали активное участие в военных походах на русские земли, участившихся при Гиреях. Это объясняется, с одной стороны, зависимым положением марийцев в составе ханства, с другой стороны, особенностями стадии общественного развития (военная демократия), заинтересованностью самих марийских воинов в получении военной добычи, в стремлении воспрепятствовать русской военно-политической экспансии, прочими мотивами. В последний период русско-казанского противостояния (1521–1552 гг.) в 1521–1522 и 1534–1544 гг. инициатива принадлежала Казани, которая с подачи крымско-ногайской правительственной группировки стремилась восстановить вассальную зависимость Москвы, как это было в золотоордынский период. Но уже при Василии III, в 1520-е гг., ставилась задача окончательного присоединения ханства к России. Однако осуществить это удалось лишь со взятием Казани в 1552 г., при Иване Грозном. По всей видимости, причинами присоединения Среднего Поволжья и, соответственно, Марийского края к Русскому государству были: 1) новый, имперский тип политического сознания высшего руководства Московского государства, борьба за «золотоордынское» наследство и неудачи в прежней практике попыток установления и сохранения протектората над Казанским ханством, 2) интересы государственной обороны, 3) экономические причины (земли для поместного дворянства, Волга для русского купечества и промысловиков, новые налогоплательщики для русского правительства и прочие планы, рассчитанные на перспективу).

После взятия Казани Иваном Грозным ход событий в Среднем Поволжье приобрёл следующий вид. Москва столкнулась с мощным освободительным движением, в которой участвовали как успевшие присягнуть Ивану IV бывшие подданные ликвидированного ханства, так и население периферийных областей, не давшее присяги. Московскому правительству пришлось решать проблему сохранения завоеванного не по мирному, а по кровавому сценарию.

Антимосковские вооруженные выступления народов Среднего Поволжья после падения Казани принято называть Черемисскими войнами, поскольку в них наибольшую активность проявляли марийцы (черемисы). Наиболее раннее упоминание среди имеющихся в научном обороте источников выражение, близкое к термину «черемисская война», встречается в жалованной оброчной грамоте Ивана IV Д.Ф.Челищеву на реки и угодья в Вятской земле от 3 апреля 1558 г., где, в частности, указано, что владельцы речек Кишкиль и Шижма (под городом Котельничем) «в тех реках… рыбы и бобров не лавливали для казанские черемисы войны и оброку не плачивали».

Черемисская война 1552–1557 гг. отличается от последующих Черемисских войн второй половины XVI в., причем не столько потому, что она была первой из этого ряда войн, сколько тем, что она носила характер национально-освободительной борьбы и не имела заметной антифеодальной направленности. Более того, антимосковское повстанческое движение в Среднем Поволжье в 1552–1557 гг. является, по своей сути, продолжением Казанской войны, и главной целью его участников было восстановление Казанского ханства.

По всей видимости, для основной массы левобережного марийского населения эта война не была восстанием, поскольку свое новое подданство признали представители только приказанских марийцев. На самом деле в 1552–1557 гг. большинство марийцев вело внешнюю войну против Русского государства и вместе с остальным населением Казанского края отстаивало свою свободу и независимость.

Все волны движения сопротивления гасли в результате широкомасштабных карательных операций войск Ивана IV. В ряде эпизодов повстанческое движение перерастало в форму гражданской войны и классовой борьбы, однако характерообразующей оставалась борьба за освобождение родины. Движение сопротивления прекратилось вследствие нескольких факторов: 1) беспрерывные вооруженные столкновения с царскими войсками, приносившие неисчислимые жертвы и разрушения местному населению, 2) массовый голод, эпидемия чумы, пришедшая из заволжских степей, 3) луговые марийцы лишились поддержки со стороны своих прежних союзников — татар и южных удмуртов. В мае 1557 г. представители практически всех групп луговых и восточных марийцев принесли присягу русскому царю. Так завершилось присоединение Марийского края к Русскому государству.

Значение присоединения Марийского края к Русскому государству невозможно определить как однозначно отрицательное или положительное. Как негативные, так и позитивные последствия вхождения марийцев в систему российской государственности, тесно переплетаясь друг с другом, стали проявляться практически во всех сферах развития общества (политической, экономической, социальной, культурной и других). Пожалуй, главный итог на сегодняшнее время — это то, что марийский народ сохранился как этнос и стал органичной частью многонациональной России.

Окончательное вхождение Марийского края в состав России произошло уже после 1557 г., в результате подавления народно-освободительного и антифеодального движения в Среднем Поволжье и Приуралье. Процесс постепенного вхождения Марийского края в систему русской государственности длился сотни лет: в период монголо-татарского нашествия он замедлился, в годы феодальной смуты, охватившей Золотую Орду во второй половине XIV в., ускорился, а в результате появления Казанского ханства (30—40-е гг. XV в.) надолго приостановился. Тем не менее, начавшись еще до рубежа XI–XII вв., включение марийцев в систему русской государственности в середине XVI в. подошло к своей финальной фазе — к непосредственному вхождению в состав России.

Присоединение Марийского края к Русскому государству было частью общего процесса становления Российской полиэтнической империи, и подготавливалось оно, прежде всего, предпосылками политического характера. Это, во-первых, многолетнее противостояние между государственными системами Восточной Европы — с одной стороны, Русью, с другой стороны, тюркскими государствами (Волжско-Камская Булгария — Золотая Орда — Казанское ханство), во-вторых, борьба за «золотоордынское наследство» в завершающей стадии этого противостояния, в-третьих, возникновение и развитие имперского сознания в правительственных кругах Московской Руси. Экспансионистская политика Русского государства в восточном направлении в некоторой степени обуславливались также задачами государственной обороны и экономическими причинами (плодородные земли, волжский торговый путь, новые налогоплательщики, иные проекты по эксплуатации местных ресурсов).

Хозяйство марийцев было приспособлено к природно-географическим условиям, в целом отвечало требованиям своего времени. Из-за сложной политической обстановки оно в значительной степени было милитаризовано. Правда, здесь свою роль сыграли и особенности социально-политического строя. Средневековые марийцы, несмотря на заметные локальные особенности существовавших тогда этнических групп, в целом переживали переходный период общественного развития от родоплеменного к феодальному (военная демократия). Отношения с центральной властью строились преимущественно на конфедеративной основе.

Источники: Ионин С. Марийцы. — М.: Голос — Пресс, 2000